На днях мы встретились с Олесем Кромплясем — фотографом и активистом, который за последние несколько месяцев пережил практически все ужасы революции. Ранение в ногу, нападение «Беркута» на крыше дома, плен и пытки в Крыму. Олесю есть, что рассказать.

Несколько слов о себе и о стране

Раньше занимался маркетинговыми коммуникациями. В определенный момент жизни мог позволить себе любые поездки в отдаленные уголки мира. Сейчас, в связи с этими событиями, я все потерял. Поэтому вынужден себя ограничивать и стараться зарабатывать деньги. Мне далеко не впервой начинать жизнь буквально с десятью гривнами в кармане.

Сейчас в стране не чувствуется кризис, просто потому что об этом не говорят. Но я ведь знаю, что это не так. Я чувствую кризис на собственной коже.

Мы — нация, которая любит поплакаться над собой и своей судьбой. Но сейчас не время тратить энергию на жалости к себе.

В нашей стране сейчас происходит то, что можно описать одной фразой: «Как перестать читать новости и начать работать». Это информационный психоз и поиск себя как нации.

Как россияне относятся к нам? Как к врагам. Я это могу с уверенностью сказать, потому что был у них в плену. Не нужно искать объяснение их поведению. Мы просто враги для них, вот и все. Они никогда не задумаются о том, спустить ли курок, если будет приказ.

Мы — нация, которая любит поплакаться над собой, над своей судьбой. Но сейчас не время тратить энергию на жалости к себе.

Моя революция

Чем Майдан отличается от Антимайдана? Мы больше думаем, а потом верим. А они сперва верят, а после думают.

Она началась с детского сада. Именно там я получил первый и серьезный нагоняй. А все потому, что нарисовал на самолетике вместо советского флага украинский. Был грандиозный скандал.

Я никогда не рвал рубаху на груди, но иногда носил вышиванку, которую бабушка сделала своими руками. У меня всегда было трезвое ощущение нашей реальности и возможностей.

Во времена «Оранжевой революции» мы с друзьями принимали активное участие в ней. Тогда не было так страшно. Я помню, как смотрел на волну черных шлемов, на пересечении Банковой и Дома с химерами. Военные стояли как люди в метро — в сплошной давке. Я боялся только одного — что они возьмут и двинутся на нас.

Но тогда не было такой инфляции впечатлений. Было одно сознание на всех. Украинцы поняли, что мы — единый народ.

Всю революцию я снимал на пленку. Я видел, как народ ходил с дорогущей техникой, с помощью которой можно было проспонсировать всю украинскую армию. Но моя цель была создать «живые» кадры.

Когда начались первые Антимайданы, я постоянно там находился. Лицо попроще, курточку подешевле, ботинки с длинным носком — и ты практически «свой».

Чем Майдан отличается от Антимайдана? Мы больше думаем, а потом верим. А они сперва верят, а после думают. В них присутствует фанатизм — вера без логики. Поэтому доказать им ничего невозможно.

Это люди, которые борются за стабильность, а не за какие-то перемены. Им важно сохранить то, что у них есть. Даже, если их «все» — это бедность и неблагополучие.

Свои лучшие фотографии я делаю не камерой. Я фиксирую эти кадры только глазами.

Представьте, что я стою внизу улицы Михайловской. Напротив меня четыре бойца несут труп одного из «Небесной сотни» в одеяле, с цветами и пробитой каской. Они спокойно идут вверх к Михайловскому собору, прямо навстречу закату.

Я намерено не доставал камеру, так как хотел вживую прочувствовать этот кадр, запомнить его и эмоционально пережить. Для меня это гораздо важнее.

Чем я помог стране во время революции? Ну вот, скажут, что хвастаюсь. Я сделал то, что сделал каждый украинец, который был на стороне Майдана.

Я пытался донести информацию с обеих сторон и с передовой. Вытащил парочку раненых, довез парочку МВДшников до больницы. Еще я поймал резиновую пулю. Сейчас у меня шрам на ноге.

Я помню, как 18 февраля мы полезли на крышу одного дома. Активисты бросали коктейли Молотова, а я все фотографировал. Все было хорошо, пока с другого края крыши не появился «Беркут». Вот тогда я испытал очень сильный страх.

Мы мгновенно пролезли через голубиное окошко, пробежали по темному чердаку и спустились вниз через люк. Таким образом успели спастись.

Они были настолько близко, что я чувствовал их дыхание через шлемы. Я тогда четко понимал, что если бы не успел, прыгнул бы с пятого этажа. Поломать руки-ноги лучше, чем остаться без головы.

Страшно, когда ты лежишь и видишь труп в трех метрах, и струйка крови от него плавно стекает к тебе. Вот это, конечно, жесть.

Крымский арест

Я отдавал себе отчет, что в Крыму небезопасно. Но я не думал, что все будет настолько жестко. Это было просто за гранью добра и зла.

Я ехал в Крым, чтобы увидеть «обратную сторону Луны», как называют Pink Floyd свой альбом. Но вы ведь знаете, что у Луны нет светлых сторон, а только темные. Все остальное — вопрос, как освещает солнце ту или иную часть.

Я отдавал себе отчет, что там небезопасно. Но я не думал, что все будет настолько жестко. Это было просто за гранью добра и зла.

Сперва нас остановили на КПП и увидели подозрительные на их взгляд вещи — журналистское удостоверение, фототехнику, бронежилеты. После отправили на досмотр, поставили на колени, связали руки и начали искать в машине ценные вещи, не забывая при этом вести с нами профилактические беседы.

«Беркут», казаки и военные высказывали свою ненависть к нам. Они относились к нам как к врагам. В какой-то момент я четко понял, что у них есть указание — не бить нас сильно по лицу. Можно просто открытой ладонью ударить по щеке, но не сильно.

На протяжении нескольких часов над нами издевались разные подразделения местной самообороны. Мы, правда, надеялись, что нас отпустят. Но после того, как нас завели в придорожную канаву, я понял, что все только начинается.

Как вести себя в плену

«Что тебе отрежут — ухо или нос? Выбирай!» — такие вопросы нам задавали часто. Это — садисты. Здесь главное просить, чтобы тебя не трогали и надеяться на то, что пощадят.

Эти люди получают удовольствие от того, что могут бить тебя безнаказанно. Поэтому советую кричать, но не сильно громко, чтобы не раздражать их. Чем больше ты унижаешься перед ними, тем меньше они тебя трогают. Нет ничего страшного в том, если попросить у них о помощи. Ты можешь рыдать и умолять их — любой метод годится для того, чтобы выжить. Выживайте, не стесняйтесь ничего.

Конечно, все хотят быть героями и плевать захватчику в лицо. Я вам скажу вот что: никогда не нужно что-то доказывать недостойным людям.

Если вы попали в плен к группе людей, они могут прицепиться к вам только потому, что увидят у вас какие-то особенности. У меня, например, голубые глаза и кучерявые волосы. Я им очень не нравился, поэтому били меня достаточно сильно.

Не пререкайтесь. Люди в стрессовой ситуации начинают спорить с захватчиками. Не нужно этого делать. Контролируйте свои эмоции.

Если вас положили на землю, вспоминайте любые правила безопасности. Старайтесь подгибать под себя ноги или уложить тело так, чтобы никто не смог наступить вам на руку или на ногу, и просто сломать ее.

Всегда прикрывайте локтями все жизненные органы.

Если вас связали, ни в коем случае не просите, чтобы вам не так сильно стягивали руки веревками. Они от этого только бьют сильнее. Хотя, я вам хочу сказать, что когда нам завязали руки пластиковыми жгутами, через какое-то время конечности стали сине-черными.

Сейчас мне сложно печатать на клавиатуре, так как пальцы реагируют с разной задержкой. Завтра как раз пойду к невропатологу, так как остались сильные отеки.

Когда меня начали бить, я сказал казаку, что у меня шрам на голове, и попросил его не бить в голову. Он услышал меня и не трогал голову, но бил по почкам и печени. Совет: всегда говорите правду о своих травмах, но ни в коем случае не врите.

Чем крепче у человека телосложение, тем выносливее он может справиться с пытками, и тем больше его будут бить.

Я помню, как нас положили на землю и выстрелили в воздух из автомата Калашникова. Пуля пролетела в десяти сантиметрах от головы. Было очень страшно.

Вы знаете, жутко было не тогда, когда они грозились нас убить, стоя недалеко от КПП. А тогда, когда говорили, что все будет хорошо, а после грузили в КамАЗ и увозили куда-то в поле. Мы сидели и думали, что могли через пару минут получить пулю в лоб, и никто об этом не узнал бы.

Что будет дальше с Украиной?

Судя по тем военным, которых я видел в плену, могу с уверенностью сказать, что Крым для них — своя территория. У них серьезный настрой и, мне кажется, что Крымом они не ограничатся.

Вопрос в том, будем ли мы плакаться и долго думать, или что-то предпримем, наконец. Международные организации помогают странам, которые борются. Давайте продолжать борьбу и мы справимся.

Катерина Гриценко
Фото: Олесь Кромпляс