Наталья Шевченко — заслуженная артистка Украины, которая говорит о театре так, что ты чувствуешь себя рядом с ней на сцене.

Ярая поклонница клезмерской музыки, которую слушает и днем, и ночью. Совершенно не понимает, как толпы людей читают «50 оттенков серого», предпочитает коротать время с Набоковым, Фришем и Зингером.

Рабочее утро актрисы начинается с репетиции. А после — вечерний спектакль. Заслуженный выходной — среда. И так по кругу.

Когда я решила стать актрисой, у меня был стереотип — белое платье, цветы и аплодисменты. Так вот, это все неправда.

После спектакля я поднимаюсь в гримерку. Снимаю парик или шиньон. Разгримировываюсь и сижу какое-то время, чтобы кожа остыла. Выпиваю чашку кофе или чая, в зависимости от того, как будет продолжаться вечер. Если на спектакле были гости, то мы встречаемся и обсуждаем постановку.

На первом курсе заставляют заниматься изнуряющими танцами, вырабатывать пластичность. Мне все это сложно давалось. Первые два года я вообще ничего не понимала в профессии. Да и сейчас не понимаю. Каждый год учусь чему-то новому.

Спектакль — это что-то живое. То, что рождается здесь, сейчас и тут же умирает. Нечто сиюминутное.

Всех желающих стать актрисой я отговариваю. Это очень тяжелый труд. Страдают близкие, которые не видят тебя в выходные, праздники, дни рождения. Во время репетиций тоже страдают родные. Потому что ты постоянно работаешь над ролью, вживаешься.

Гришковцу после выступления должны молоко давать. Ему очень сложно играть на сцене одному — не за кого спрятаться. Моноспектакли  это большой труд. Важно понять, что у Гришковца нет образа, он говорит от себя. У меня один из самых тяжелых спектаклей — «Norway.today. romeo@julia.com». Там минимальные декорации и всего два героя.

Я очень люблю критику. Может быть, я какая-то ненормальная? Критика помогает идти дальше. Понятно, что для кого-то ты — гений, а для кого-то — бездарность. Но конструктив от режиссера, коллег, зрителей, мамы — моего самого строгого критика — важен для меня. Я люблю, когда мне не дается роль, когда после репетиций ощущаю свой прогресс, иду дальше.

Антракты нужны для того, чтобы дать зрителям отдохнуть, а после смотреть спектакль со свежими мыслями. Также, бывает, актеры физически устают играть — в перерыве они буквально выжимают рубашки. Им тоже нужен отдых.

Я не боюсь играть любые роли, но мне страшно, что могу не справиться, не оправдать ожиданий.

По жизни я интроверт, но профессия сделала меня экстравертом. Раньше я была очень стеснительной.

Если хороший спектакль — идет отдача. Порой, она бывает настолько мощной, что ты можешь сыграть еще раз — и снова не устать.

Плохой спектакль — это закрытая публика, без отдачи, со своими проблемами. Иными словами — это стена. Вы думаете, что актеры не чувствуют настроение в зале? Мы его практически сканируем и ощущаем на физическом уровне с первых же минут.

После неудачного спектакля я чувствую себя усталой и разбитой, потому что нет обмена энергией. Мы выплеснули то, что у нас было, но не получили ничего взамен.

У меня есть несколько театральных потрясений. Я пронесла через годы спектакль театра-студии Олега Табакова («Табакерка») «Матросская тишина» с Владимиром Машковым в главной роли. Это было в театре им. Ивана Франко. У меня был первый курс, зимняя сессия. Столько лет прошло, но я помню спектакль до мелочей. Это было потрясающе. Есть видео-версия спектакля, которую я всем рекомендую посмотреть, чтобы посмотреть, как играет Машков.

«Враги: история любви» — этот спектакль я увидела в Израиле. Я хорошо знала материал и роман Зингера. Буквально не могла оторваться от сцены.

И третий — лермонтовский «Маскарад» Латвийского национального театра. Три вечера они играли и три вечера подряд я ходила, и рыдала в конце. Так как спектакль был на латышском, нам раздавали наушники и читали перевод. Я слышала шуршание бумаги в ушах, потрясающий голос. Все вместе — это была одна сплошная магия.

Настоящий актер сможет сыграть так, что вы почувствуете все без лишних спецэффектов. Ходят байки о том, как Бучма (украинский и советский актер. — Open.ua) играл в спектакле сцену о том, как у него погибал сын в шахте. Роль драматическая. Он, стоя на сцене, поворачивался спиной к зрителям и плакал спиной — это высшее мастерство. Но в это же время он кривлялся актерам, которые находились за кулисами. Настолько он владел телом, техникой и вел за собой зал.

Когда есть главное «блюдо», а вокруг него «гарнир» — неправильно. У нас в театре нет прим — шанс дается всем. Сегодня ты играешь главную роль, а завтра ты в массовке. Ты — часть чего-то очень важного, одна из составляющих театра. Сегодня ты помогаешь другим, а завтра будут помогать тебе. Это чувство плеча, одной команды.

К сожалению, в украинской индустрии фильмов все очень печально. Я стесняюсь того, в каких картинах снималась. Все эти сериалы вроде «Возвращение Мухтара», «Женский доктор». Увы, рынок диктует такое. Но я надеюсь, что рано или поздно в Украине начнут снимать авторское кино.

Сейчас Украина — это второсортная площадка, где снимать дешевле. При этом в главных ролях — российские актеры. Наши актеры, которые ничем не уступают московским, всегда на подхвате. Мне бесконечно больно от этого. Почему так? Почему мы какие-то ущербные? Это же касается и гонораров. Тебе говорят мизерную сумму, ты думаешь, а в ответ получаешь: «Не хочешь? Окей, на твое место придут другие».

Вживание в роль — это путь от себя к персонажу. Иногда репетиции могут длиться год, а иногда три месяца. Есть такая театральная поговорка: «В пути от себя к персонажу главное — идти». Очень часто после ролей я перенимаю качества моей героини. Бывает, становлюсь требовательной, напористой. Родные это замечают, не узнают меня. Актеры — как губка, впитывают в себя окружающих людей, роли, характеры.

У нас есть актеры, которые во время антракта не поднимаются в гримерку, а остаются на сцене, чтобы не расхолаживаться, не потерять настроение, атмосферу игры. Так и сидят, молчат, в своей роли.

Запах сцены — это старое дерево, смола, пудра, клей для усов, запах одеколона, сосновых стружек, из которых делаются декорации. Потрясающий запах.

Я слушаю клезмерскую музыку. Это еврейская нелитургическая, нерелигиозная музыка. Изначально ее играли на свадьбах еврейские и цыганские полубродячие музыканты. На 90% мой плейлист состоит из такой музыки. Мне под нее хорошо работается, думается.

Слушаю Amsterdam Klezmer Band, The Painted Bird, The Klezmatics, британскую группу Oi va voi, Псоя Короленко. Еще есть такая певица — Хава Альберштейн, нравятся ее песни.

Из украинских — уважаю то, что делает Святослав Вакарчук. В России нравится Петр Налич. Была недавно на его концерте — потрясающе. Получила массу удовольствия.

Симпатизирую белорусской группе «Серебряная свадьба». Не пропускаю ни одного концерта. Ребята работают с невероятной отдачей и создают нечто волшебное.

Хочу побывать на Джо Кокере. Это мой певец детства.

В последнее время мне мало что нравится. Из потрясений — фильм Леоса Каракса «Корпорация “Святые моторы”». Мы настолько привыкли к готовому, разжеванному продукту, что всегда просчитываем, что будет в финале. А этот фильм первые 20 минут меня буквально бесил — я вообще не понимала, что происходит. После просмотра я четыре дня разговаривала с режиссерами из нашего театра о своих впечатлениях, с коллегами обсуждала этот фильм.

Фильм «Пианино», к которому я возвращаюсь. Прекрасная операторская, режиссерская работа. Это тот случай, когда я совершенно не понимаю, как актриса живет в кадре, какие задачи ставил ей режиссер, как она это делает.

Мне нравится весь Тарковский. Рекомендую смотреть «Ностальгию». Очень вдохновляет.

Мне до последнего времени нравилось все, что делает Эмир Кустурица. Но последние его фильмы превратились в самоцитирование.

У меня есть три столпа, три любимых автора — Макс Фриш, Исаак Зингер и Владимир Набоков. К ним сейчас присоединился израильский писатель Меир Шалев.

Из «женской» прозы мне нравится Улицкая, рассказы Дины Рубиной, особенно запомнился «На солнечной стороны улицы» и новелла «Туман». Она мне очень помогла вжиться в роль для спектакля «Бешеная кровь».

Набокова я перечитала всего, кроме «Бледного пламени». Рекомендую читать «Король, дама, валет», «Приглашение на казнь», «Машенька», сборник рассказов «Весна в Фиальте». Я вот все надеюсь, что кто-то снимет фильм или создаст спектакль на основе одноименного рассказа, но Набокова снимать очень сложно. Это такое кружево, детали.

Меня хватило на полкниги «50 оттенков серого». Друзья подарили со словами: «Все читают, и ты прочти». Я не понимаю, как настолько третьесортное и бульварное чтиво могло собрать такое количество читателей, и стать бестселлером. Я правда не понимаю. Да тот же Генри Миллер намного лучше, объемнее, интереснее.

Я сейчас читаю несколько книг сразу. Дочитываю Орхана Памука «Снег». Это книга о небольшой турецкой деревушке. Памук такой тягучий, размеренный. Также дочитываю Меира Шалева «Эсав». И еще изучаю «Энциклопедию еврейской жизни».

Мне очень комфортно в Киеве, хотя я не коренная киевлянка. Родилась в небольшом городе Таганроге, Ростовской области. Люблю Львов.

Мне хорошо в Тель-Авиве, Иерусалиме. Всегда нравится возвращаться в Стамбул — там уютно и радостно.

Очень понравился Берлин, очаровал Зальцбург. Неуютно в Москве. Когда нам предстоят гастроли в этих краях, я морально готовлюсь к тому, что «надо». А вот Питер — прекрасный город. Особенная атмосфера, люди красивые.

Мечтаю поехать в Марокко и Узбекистан. С детства хочется попасть в их города из восточных сказок. Еще хотелось бы поехать в Нью-Йорк или проехать по маршруту Гумберта (главный герой книги «Лолита», Набокова. — Open.ua).

Хочу поехать в Среднюю Азию. Больше внимания уделять близким. Я ведь понимаю, что жизнь быстротечна. Родные скучают по мне.

Еще хочу довести до ума иврит. Хотелось бы общаться хотя бы на бытовом уровне.

Вообще стараюсь не планировать ничего. Есть еврейская пословица, которую я очень люблю: «Человек хочет, а Бог хохочет». Это правда.

Катерина Гриценко
Фото: Дмитрий Куницкий