Алексей Тарасов уже год является главным редактором украинского Esquire и называет это издание «закрытым клубом». Знает четкий ответ, почему журнал выходит на русском языке.

Невозмутимый острослов с массой любимых фильмов. Безудержный фанат Моррисси, слушает Кендрика Ламара, TV on The Radio, Vampire Weekend, The National, ждет премьеру «Before Midnight».

Я просыпаюсь, смотрю на часы, понимаю, что опаздываю. Быстро одеваюсь и бегу на работу. Да, это мое утро.

В самом начале я говорил нашим авторам: «Представьте, что вы — Хамфри Богарт в плаще и в шляпе, идет дождь, играет джаз, а вы при этом пишете для нас текст». Конечно, это никому не помогло, но вот таким образом мы представляем себе текст для Esquire.

У меня в Google Reader много всего — начиная от The Guardian и заканчивая блогом Vulture журнала New York. Читаю новости на «Корреспонденте». Очень люблю журнал Time. Я из старообрядческих людей, которые покупают журналы. Мне не интересны iPad-версии. Люблю британский GQ. Замечательный журнал.

Как и у любого другого главного редактора, у меня должны быть ответы на все вопросы.

Нет, боже упаси, я не хотел бы вернуться обратно в «Афишу». Кинокритика — неблагодарная и никому не нужная работа. Вы можете что угодно написать о новом фильме Пола Томаса Андерсона, но ему глубоко все равно.

Много разных людей претендовало на эту должность главного редактора Esquire, в том числе — бывшие и нынешние главные редакторы других изданий. Ко всем, кто рассказывал, как бы они изменили мир, если бы возглавили Esquire, у меня всегда был один вопрос: почему они не делали этого раньше в своих журналах?

Все тексты, которые вы видите в Esquire, были переписаны мной и моим замом Глебом Гусевым.

Нам нужна отстраненная ирония. У нас часто возникают проблемы с авторами женского пола. Они очень любят использовать в тексте восклицательные знаки.

Хочется делать образцовый мужской журнал. Вот вы смотрите сериал «Mad Men», а там Дон Дрейпер читает Esquire, где в 60-х публиковали все самое свежее и интересное. Мы делаем журнал для Дона Дрейпера.

Текстов, которые мы заказали, а потом никуда не поставили, довольно много.

Для украинского рынка у нас неплохие гонорары. По меркам Европы и Америки — никакие.

Мы тоже хотим, чтобы Esquire был толще, но все зависит от человеческих ресурсов. Мы можем придумать все, что угодно. Но пока что мы нашли очень немного авторов, способных погрузиться в тему настолько глубоко, насколько это нужно нам.

Мы не хотим быть массовыми. У нас есть тираж 25000, и нам не нужно больше. Это такой закрытый клуб.

Я знаю, что от нас ждут жесткой гражданской позиции. Можно в каждом номере писать, что Янукович болван. Но что изменится? Это какие-то гнилые интеллигентские штучки. Нужно быть не только против, но и за кого-то. А за кого здесь быть — я пока не вижу.

В Украине есть люди, которые разговаривают лозунгами. Это хорошо. Я им очень благодарен за это. Но журнал Esquire не должен разговаривать лозунгами. Он должен быть глубже, ироничнее, умнее.

Сергей Жадан — наш идеальный автор. Каждая его колонка — это такая песня группы U2. Это простая истина, но изложенная так, что хочется взяться за руки и пропеть ее хором. Это совершенно стадионный автор, и нам он очень нравится.

Уважительно отношусь к Андруховичу. Но меня напрягла его прошлогодняя колонка про «не кохайтесь з москалями». Может, я неправильно его понял. Мне кажется, что для статусного автора это довольно странно. Он — величина, но почему-то разменивается на такие мелкие штуки.

Печатать статьи или отрывки из романов на украинском я не хочу. Зачем эта псевдополиткорректность, зачем загонять украинский язык в гетто? Мол, вот вам три полосы с украинским текстом, там и сидите в уголочке. Это неправильно.

Решение публиковать журнал на русском языке основано на предпочтениях аудитории, которая нас интересует.  Я сам — за украинский язык, честно. Но я не верю в двуязычные журналы.

Я дикий, просто сумасшедший фанат Моррисси. У меня есть все, что он сделал в составе группы The Smiths, а после — сольно. Это один из самых великих поэтов в истории англоязычной музыки. Он сочетает в себе такую самовлюбленность с самоуничижением. Мне это очень близко.

Очень люблю Кендрика Ламара. Это коммерческий хип-хоп, но он качает. Мне кажется, Ламару специально снимают такие ужасные клипы, чтобы соблюдать баланс хорошего и плохого в природе.

Люблю Мейси Грей. Она афроамериканка с невероятным хриплым голосом. Мейси исполняет самый пронзительный кавер на песню Radiohead «Creep». Я всегда за ней слежу.

Очень нравятся The National. Грустные мужские песни.

Люблю все эти хипстерские штуки: TV On The Radio, Vampire Weekend.

Я не супер-ходок по концертам. К тому же, не понимаю музыкальные фестивали. Мне неинтересно слушать 40 групп сразу.

Понятно, что, как и все, я был на RHCP — было круто. На Мадонну сходил, хорошее шоу, альбом — говно.

В Нью-Йорке с рук купил билет на Antony and the Johnsons с симфоническим оркестром. Radio City Hall, четвертый ряд, лазерное шоу, спродюсированное MOMA, но я был такой уставший, что половину концерта слушал с закрытыми глазами.

В Мадриде я попал на концерт Crystal Castles. Творилось невообразимое. Солистка на первой же песне прыгнула в зал. Дикая энергетика.

Сильные эмоции — это то, что меня интересует.

Больше всего я жду «Before Midnight» с Жюли Дельпи и Итаном Хоуком. Он продолжает историю «Before Sunrise» и «Before Sunset», лучших романтических фильмов на свете. Они на меня произвели такое сильное впечатление, что я даже боюсь продолжение смотреть.

Однажды я был в Париже на каком-то приеме. И вдруг вижу — Жюли Дельпи. Выпив для храбрости, я подошел к ней, начал плести, какой я большой фанат. В глазах у нее читалось: «О. Боже. Мой». Тем не менее она спросила, откуда я, успокаивающе похлопала меня по плечу и вскоре исчезла. И правильно сделала, потому что я потом еще выпил.

Понятное дело, все мы любим Вуди Аллена. Я всем советую его ранние комедийные фильмы. Например, «Любовь и смерть». Правда, у любой его комедии есть второе дно, довольно мрачное.

«Мастер» Пола Томаса Андерсона — великий фильм, но это ему и мешает. Фильм потрясающий, совершенно тебя обрушивающий, но холодный, как айсберг. Ты понимаешь его величие, но не сопереживаешь его героям. Андерсон сейчас — лучший американский режиссер.

София Коппола — нежнейшая и тончайшая. С каждым фильмом она становится все более тихой и прозрачной.

Сегодняшний Тарантино — это самолюбование. «Доказательство смерти» — последний его крутой фильм. В нем есть энергия, безумие. А все остальное… Я знаю миллиард людей, которые плюнут мне в лицо за эти слова. Но он превратился в развлечение для всех.

Так устроен мир — вы делаете что-то крутое и хорошее, но признание получаете, когда становитесь вяленьким мейнстримом.

Недавно пересмотрел прекрасное кино «Скажи что-нибудь» с Джоном Кьюсаком. Это простая романтическая комедия. Вы точно знаете кадр, когда Кьюсак поднимает над головой бумбокс.

Полгода читал последний роман Зэди Смит «NW». Книга о жителях неблагополучного района на северо-востоке Лондона, о том, как место жительство определяет нашу жизнь. Зэди Смит — одна из лучших современных писательниц.

Взялся за нового Пелевина. Да, он повторяется, но делает это очень увлекательно.

Нежно люблю Мишеля Уэльбека. Мне близок его взгляд на мир. Все называют его депрессионистом, но на самом деле он реалист. Вот его последняя книга «Карта и территория», которая получила Гонкуровскую премию, о том, что ты — это то, кем ты работаешь. Я в это верю.

Понятное дело, я люблю Сэлинджера. Естественно, в детстве он перевернул мой мир.

Я недавно был у родителей и увидел, что читал лет в 13-14: Ирвина Уэлша, Уильяма Берроуза, «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Роберта Пирсига. Не представляю, что я там мог понимать.

В этом году должна выйти автобиография Моррисси. Вот ее куплю обязательно.

Самое сильное впечатление — Рио-де-Жанейро. Люди, которые там живут, не понимают, насколько они счастливы. Они действительно круто танцуют. Но не для того, чтобы развлекать туристов, а потому что это идет изнутри. Это город-праздник. Даже увидев спящих на картонке парней без места жительства, ты четко понимаешь, что и они счастливы. Трудно представить, что у них могут быть какие-то проблемы.

До Рио я был влюблен в Гонконг. В Гонконге обычно проездом оказываются, но вообще там нужно пожить, как минимум, неделю. Это то самое будущее. Космос. Бухта Виктория — очень красивое место.

Я не пляжник — я люблю городские джунгли.

Лос-Анджелес — очень одинокий город.  Там невозможно гулять, я пробовал. Но в этом городе есть все, что нужно для жизни. И еще, если ты знаешь какие-то особенные места, то становишься частью секретного общества. Там совершенно нет разделения на высокое и низкое. Ты только что съел гамбургер и тут же поехал в музей LACMA, где пьешь красное вино и слушаешь джаз. Я такое люблю.

По той же причине я люблю Барселону. Море, готический город, шоппинг, Гауди. Мне нравится, когда сочетается высокое и низкое.

У нас много рабочих планов. В апреле нам исполняется год, и мы откроем сайт с лучшими материалами.

Собираюсь устроить себе пенсионерский отпуск с песочком и шезлонгом где-нибудь в Юго-Восточной Азии. Я правда сразу сгорю, ну и пусть.

Хочу, чтобы хватало времени на простые радости: высыпаться и чаще успевать обедать.

Катерина Гриценко
Автор фото: Дмитрий Куницкий