Гаспару Ноэ, знатному провокатору от мира кино, исполняется 50 лет. За свою карьеру он снял лишь три полнометражных фильма — один скандальнее другого. Его «opus magnum» «Необратимость» вызвал в киномире больше споров, чем все неоднозначные работы и изречения Ларса фон Триера вместе взятые, а за «сцену в переходе» поклонники Моники Белуччи были готовы линчевать режиссера.

В честь юбилея Ноэ мы спросили у Юрия Марченко, Каши Сальцовой, Полины Толмачевой, Андрея Зимогладова и Данилы Хомутовского об их отношении к «самому скандальному фильму начала 2000-х».

Юрий Марченко (заместитель главного редактора «Коммерсантъ Украина»)

«Если в начале двухтысячных ты хоть сколько-нибудь интересовался кино, то не попасться на крючок к Гаспару Ноэ было невозможно. “Посмотри “Необратимость”!”, “Только не смотри “Необратимость”!” и, наконец, “Смотрел “Необратимость”?”. Что отвечать на этот вопрос, я не знаю до сих пор — фильм я в итоге включил, немного посмотрел, потом выключил, снова включил и опять выключил. Такими рывками я изучил почти всю ленту, но не могу сказать, что получил от этого удовольствие.

С другой стороны, проклинать кинематограф Гаспара Ноэ ярлыками вроде “чертов извращенец” или “это не искусство” тоже как-то не с руки. Когда-то я сам для себя сформулировал, что искусство — это художественное высказывание, которое вызывает мысли и эмоции. А уж с эмоциями-то в творчестве Гаспара Ноэ точно полный порядок. Да и вообще, клеймить позором такого человека я бы поостерегся. Если уж даже для того, чтобы всего лишь посмотреть одну его картину, нужны стальные нервы, то насколько железобетонно-титаново-графеновыми должны они быть, чтобы такой фильм снять? Опасный, должно быть, парень этот Гаспар Ноэ».

Каша Сальцова («Крихітка»)

«Фільм “Незворотність” справив на мене гнітюче враження. Я взагалі болісно реагую на насилля, особливо безкарне і над беззахисними людьми. Власне, саму сцену в переході дивитись не змогла. Передивлятись фільм не буду. Насилля і страх — з ними все ясно, вниз взагалі дивитись просто, тому що на дні смерть і страждання. Набагато складніше показати неймовірну кількість благополучних варіантів, тому що їх майже неможливо прорахувати.

У нас в кожного свої демони, можливо режисер страждав від чогось настільки, що примусив страждати всіх навколо — зокрема одну з найкрасивіших жінок сучасності. Я не знаю, який відбиток залишає в житті інших цей фільм, який вони роблять висновок — не ходити в безлюдних місцях самому, берегти почуття інших, не кидатись словами, мститись з холодною головою? Мені здається, що назва фільму говорить про режисера більше, ніж сам фільм».

Полина Толмачева (директор по маркетингу и PR Film.ua Group)

«Когда вышел этот фильм, в 2002 году, я его не смотрела. У меня тогда были маленькие дочери, и то, что я услышала о фильме: семиминутная сцена изнасилования, падающие в обморок зрители, двадцатиминутная сцена убийства, наркотики, алкоголь, инцест, бессмысленность, безнадежность, “Время уничтожает все”… Я тогда решила, что мне все это не нужно. И отложила просмотр фильма на потом. “Потом” наступило спустя 10 лет. И фильм я посмотрела на одном дыхании. Он мне очень понравился. Так что я отношусь к той части человечества, которая считает “Необратимость” прекрасной.

Я видела другие фильмы Ноэ, и люблю с тех пор, как в начале 90-х увидела его “Падаль”, а в конце — “Один против всех”. Мне он кажется продолжателем традиций Бергмана. Знаете, этот ужас обыденной жизни, демоны, которые съедают самых обычных людей, любовь, принимающая самые причудливые формы. Это с точки зрения идей. А с точки зрения формы, то камера у Ноэ совершенно волшебная. Каждый кадр — выстроен и просчитан, актеры не оставляют сомнений в происходящем, монтаж позволяет увидеть все, а история закручена так, что невозможно оторваться. Так что я абсолютно необъективна, и сейчас просто признаюсь в любви к этому гению. Странному, жестокому — но гению.

Мне кажется, что когда речь идет об искусстве, цель и средство во многом совпадают. Ясное дело, если вы любите милых котиков, то и снимать будете добрые славные фильмы про котиков. И вряд ли мимишные пушистики будут драть друг другу морды и откусывать уши. И наоборот. Снять фильм о том, что “Время уничтожает все”, а “жизнь бессмысленна и беcпощадна” без сцен насилия и жестокости, думаю, невозможно. Я только не понимаю, почему лично у меня фильмы Ноэ не оставляют ощущения безнадежности и тщетности бытия. А напротив, заставляют любить жизнь. И радоваться солнечному свету и прочим простым мелочам».

Андрей Зимоглядов (кинообозреватель портала Open.ua)

 «Первой (и последней) реакцией моего организма на “Необратимость” было острое желание немедленно это “развидеть”. Не потому, что фильм жестокий или страшный, а потому, что Гаспар Ноэ — совершенно беспомощный рассказчик. Только со временем я понял, что он на самом деле имел в виду. Я хотел бы никогда не видеть этого фильма, но ничего не могу с этим поделать. Это и есть необратимость.

Других фильмов Ноэ не видел, поскольку я — слабак.

Жестокость — и цель, и средство, например, для Михаэля Ханеке. Ханеке — профессиональный садист, очень талантливый. А Ноэ — он попроще. Вся эта история для него — повод, чтобы вертеть кинокамерой до тех пор, пока публику не начнет рвать на ботинки. Отсюда и столько разговоров было про невыносимую жестокость “Необратимости”. Легче казаться сочувствующим и отзывчивым зрителем, чем признать, что у тебя просто неважный вестибулярный аппарат».

Данила Хомутовский (публицист, радиоведущий, холостяк на всю жизнь)

«Впервые я увидел “Необратимость” без перевода и субтитров. Его включил мой друг в холодной прокуренной комнате номер 513, 5-го общежития Харьковского Университета Радиоэлектроники в ноябре. Это пора, когда в Харькове серым становится небо, грязь под ногами, лица людей, идущих на встречу, машины и дома, даже воздух. И вот, на этом дне удушливой и депрессивной харьковской осени, я впервые посмотрел “Необратимость”.

Фильм меня очень коснулся. Он возник в лучший из моментов. Я помню, примерно так же случилось у меня и с “Реквиемом по мечте”. Иногда именно эти обстоятельства создают фундамент мнения о фильме. Прошло время и я стал старше. В моей жизни произошли перемены, которые сменились новыми... Но “Необратимость” я не стану пересматривать ни в коем случае!

Жестокость — это очень точная форма для того содержания, которое авторам фильма хотелось донести. И, боюсь, что содержание “Необратимости” — тоже жестокость».

Антон Шебетко, Алексей Подчашинский
Фото: Дмитрий Куницкий