Ярослава Гресь — руководитель PR-агентства Agentstvo, в прошлом — главный редактор журнала HELLO! — о своих корнях, становлении и любимой стране.

Я не называю себя журналистом. Журналист — это человек, который филигранно жонглирует словами. А я просто люблю рассказывать истории.

Я человек, который старается быть не лучше всех, а лучше, чем был вчера.

Мой дедушка Иван Григорьевич Гресь — один из самых известных журналистов советской Украины, дважды лауреат премии «Золотое перо». Больше 40 лет он проработал в газете «Сельские вести». Издание с тиражом 2 миллиона лично мне казалось чем-то несерьезным: кому интересны какие-то там вести в каком-то там селе? Пока однажды он не приехал к нам в гости на дачу, которая находилась в деревне Карапыши. И вот, когда у ворот выстроилась длинная очередь из многолетних поклонников его таланта, я поняла, что такое «популярный журналист». 

Я выросла в большой еврейской семье. У меня четыре еврейских бабушки: Наточка, Инночка, Эрочка и Розочка. Всегда получала колоссальное удовольствие, когда кто-то спрашивал: «Как, как ты говоришь их зовут?» Кстати, все четверо активные пользователи интернета и социальных сетей, так что, привет вам, мои прогрессивные бабушки. 

Свою первую статью я написала в 10 лет, под чутким дедушкиным руководством. Называлась она «Рятуйтесь! Динозаври приїхали». Кажется, мне полагался гонорар.

Я не называю себя журналистом. Журналист — это человек, который филигранно жонглирует словами. А я просто люблю рассказывать истории.

Моя карьера началась в 17 лет с серии публикаций об известных людях в журнале «Экран недели». Первый материал был посвящен Сэмюэлю Морзе, а самый любимый — о Генри Нестле. Я ничего не могла найти о нем в интернете и поступила единственным возможным способом — приехала к особняку, где квартировала компания Nestle, позвонила в ворота и на вопрос охранника: «Что тебе нужно, девочка?» бодро соврала, что мне назначена встреча. Полученная тогда увесистая книжка и сегодня стоит на моей полке, как напоминание об удивительном человеке, построившем целую империю только из любви к своей жене.

Когда я узнала, что HELLO! уходит с украинского рынка, я отпустила команду и сделала последний номер сама. В память об этом удивительном периоде, навсегда изменившем мою жизнь.

5 лет я проработала в «Телегиде» — еженедельнике с программой телепередач. Еженедельник это серьезное испытание на прочность, потому что вечер пятницы, который у всех ассоциируется с кино и кафе, у тебя может быть занят только одним — сдачей номера. Тем не менее, такая закалка помогла мне пройти три уровня собеседований и в 24 года стать самым молодым главным редактором журнала HELLO! в мире.

Мы делали HELLO! с любовью к людям. Никаких желтых сплетен, никаких неприглядных снимков, никаких скандальных интервью. Полтора года моей жизни, 82 выпуска, тысячи текстов, больше 150 съемок по всему миру, около 20 спецпроектов, один из которых — «Звезды смеются» — и сегодня, спустя 6 лет, остается самым большим звездным фотопроектом страны. Когда я узнала, что издание уходит с украинского рынка, я отпустила команду и сделала последний номер сама. В память об этом удивительном периоде, навсегда изменившем мою жизнь.

Мне предлагали работу в Москве. Трижды. В совершенно разных изданиях, в том числе, российском HELLO! Все три раза я отказывалась. Это был очень сложный период. Моей полугодовалой дочери недавно сделали операцию на сердце, я разошлась с мужем, журнал закрыли и на мне висела чудовищная долларовая ипотека. Я понимала, что будет трудно, но рассудила, что в Москве, где к голубой мечте идут по трупам, мне придется не легче. Так что, спасибо, но нет. Я выбрала Киев. Прыгнула в неизвестность и ни разу об этом не пожалела.

Сравниться в моем сердце с HELLO! не мог бы ни один журнал. Это как подыскать замену Ромео в сердце Джульетты. Я отказалась от нескольких предложений и начала жизнь с чистого листа.

Идея сделать пиар-агентство появилась, когда я вспомнила сколько устрашающе плохих пресс-релизов мы ежедневно получали в HELLO! Я подумала: а ведь мы можем стать первой редакцией, которая станет по ту сторону баррикад и будет делать хорошие тексты, интересные журналистам. С направлением проектов мы тоже определились почти сразу: звезды, мода, «лакшери» — все, что пришло из HELLO! С названием было тяжко. Стратегическая ошибка состояла в том, что у нас никогда не находилось времени для нас самих. В итоге, агентство так и назвали — «агентство». Поначалу это звучало как остроумная шутка. Сейчас, когда вопрос об имени мне задают в каждом интервью, я честно отвечаю: нет, это плохое название, это наша небрежность и мы ее исправим. Просто мы не думали, что станем так популярны.  

В прошлом году я приняла волевое решение, что мы будем заниматься только социальными и культурными проектами. Во многом на это повлиял Майдан. Я поняла, что каждый гражданин своей страны больше не имеет права тратить время на ерунду.

В прошлом году я снова развернула свой корабль на девяносто градусов и приняла волевое решение, что мы будем заниматься только социальными и культурными проектами. Сложный путь, скажу я вам, но это шанс сделать мир лучше. Во многом на такой выбор повлиял Майдан. Я поняла, что каждый гражданин своей страны больше не имеет права тратить время на ерунду.

Сейчас мы рассказываем украинцам о потрясающих проектах: от книг «Euromaidan — History in the making» и первого украиноязычного Корана до выставок современных украинских художников в Вене и их резиденций в рамках программы Гете-института.

В половине случаев к нам приходят с сырой идеей или просто с желанием «что-то сделать на тему культуры и чтобы об этом все говорили». Тогда мы открываем свою волшебную папку с разработанными проектами и предлагаем самые разные темы: от урбанистики до классической украинской культуры. В таких случаях мы вначале создаем контент, а потом о нем рассказываем. Из последних примеров — проект «Щирі» о традиционном украинском костюме, который мы сделали для «Домосферы». Его совокупная аудитория превысила миллион человек.

Я вообще не боюсь ответственности. Голубей боюсь, это да. А ответственности — совсем нет.

Все о чем я мечтаю — чтобы большие компании, банки, заводы и пароходы, однажды поняли, что такое социальная ответственность бизнеса и начали тратить деньги на культуру, образование или благотворительность. И вот, когда они будут сидеть в своих больших офисах и горевать, что не могут найти ни одного человека, который бы мог сделать для них крутой культурный проект и через него работать с репутацией, появлюсь я и скажу: «Здрасьте, я Яся и я знаю, как вам помочь!»

Я вообще не боюсь ответственности. Голубей боюсь, это да. А ответственности — совсем нет.

Орнитофобия пришла из фильма Хичкока «Птицы», который я случайно увидела в раннем детстве. Без успокоительного я могу находиться только рядом с воробьями, ласточками, колибри и другими существами, которые по размеру больше похоже на бабочек.

Я не понимаю, что такое «зона комфорта». Я люблю свою работу даже тогда, когда горят все дедлайны, подводят подрядчики или на открытии проекта об украинских сказках на меня падают фанерные деревья. Это не просто времяпрепровождение, это не про деньги, не про успех и не про амбиции, это про жизнь. Я себя иначе не вижу, не мыслю и не представляю. Перефразируя Декарта: работаю, а значит — существую.

Я люблю свою работу даже тогда, когда горят дедлайны, подводят подрядчики или на открытии проекта об украинских сказках на меня падают фанерные деревья. Перефразируя Декарта: работаю, а значит — существую.

Лучшее, что можно сейчас сделать — не плодить депрессию. Я стараюсь находить радость в тысяче крошечных вещей. И хочу вам сказать, что этот путь от маленьких моментов счастья привел меня к счастью огромному, в которое я давно перестала верить.

Почему мне не все равно? Бог его знает. Я не могу пройти мимо тех, кому больно или плохо. Равнодушие — худшее, что может случиться с человеком и я стараюсь взять на себя хотя бы немного чужой боли.

Я совершенно точно знаю, что ничего не смыслю в политике, не могу стоять на Майдане на баррикадах, не хочу ходить на демонстрации, потому что считаю это бесперспективным. Но я знаю, что я могу — чуть больше терпения к людям, чуть больше нежности, чуть больше добра и всей любви на которую ты способен — и тогда мир вокруг тебя начнет меняться.

Быть собой — это естественно. Я плохо вру, не умею притворяться и плохо переношу глупых людей. Но я нахожу в своем сердце место для каждой истории, которую мне доверяют.

Украина сегодня — как раненый человек. Уязвимая, слабая, требующая заботы. На ее теле рваные раны, которые будут заживать долгие годы и все равно оставят после себя и шрамы, и рубцы. Но только благодаря тому, что произошло страшной прошлой зимой, мы наконец-то поняли, кто мы.

Последний месяц мой допинг — «Бумбокс». Обожаю Андрея Хлывнюка, о чем еще раз скажу — Андрей, ну как же можно быть таким талантливым?!

В моем «айфоне» нет ни одной песни, ни единой. Сама с трудом в это верю.

Лучшее, что можно сейчас сделать — не плодить депрессию.

Я люблю кино. Мне нравятся и серьезные, и легкие картины, драмы и комедии, я могу под настроение посмотреть Бергмана, а могу поплакать под «Реальную любовь».

Фильм, который должен посмотреть каждый — «Молитва за Украину» Евгения Афинеевского. Я была на предпоказе и прорыдала все два часа. Такое кино держит тебя намертво и все самые страшные дни Майдана остаются в тебе навсегда.

Украина сегодня — как раненый человек. Уязвимая, слабая, требующая заботы.

Я не верю людям, уверяющим, что отрываются от Шопенгауэра только ради томика Байрона, который хранят на прикроватной тумбочке. Как правило, они оказываются самыми преданными фанатами журнала Tatler и «Незнайки на Луне».

Что касается моих литературных вкусов, все очень просто. Вудхауз и Довлатов, Довлатов и Вудхауз.

Из последнего прочитанного — «Феликс Австрия» Софии Андрухович, «Русская канарейка» Дины Рубиной и «Год, прожитый по-библейски» Эй Джей Джейкобса. Все очень рекомендую.

Книги могут менять судьбы. Например, сейчас я читаю Гладуэлла Малкольма «Озарение» о важности принятия мгновенных решений. Что я могу вам сказать, свое мгновенное решение я уже приняла.

Равнодушие — худшее, что может случиться с человеком и я стараюсь взять на себя хотя бы немного чужой боли.

Ретимно на Крите. Я какое-то время прожила в Греции и нет страны, где бы я чувствовала себя так хорошо. Цветущие мандарины, солнце, море, оживающие мифы и потрясающе вкусная еда — что еще нужно для счастья?

Сен-Мало во Франции. Впервые я попала в Бретань, когда мы приехали снимать для HELLO! дом Пако Рабана. Помню, как меня потрясла трава по пояс, низкое небо и невероятные приливы-отливы, когда океан уходит на сотни метров. Пока космический туризм не слишком развит, можете смело делать селфи на фоне бретонских пейзажей и выдавать их за путешествие на Марс.

Обожаю Вену. Мой город по духу, прекрасно сочетающий классическую культуру, дворцы и многовековые традиции с провокационными выставками современного искусства и современными технологиями.

Если честно — у меня нет планов. Всегда были, а сегодня нет. Раньше мне было интересно знать, что будет через десять лет, какой я буду, где я буду. Сейчас мне интересно прожить этот конкретный день так, чтобы даже через десять лет вспомнить его и улыбнуться.

Катерина Гриценко
Фото: Дмитрий Куницкий